[Dark She-wolf]

А здесь мы жили, покуда могли
Ничего не забыли дети старой земли
Ах, как подносили вам, короли
Девы наших холмов кубки меда.

Хелависа, "Королевская охота"

Пару недель назад открыла для себя

дневник

(greenarine.livejournal.com/) Наринэ Абгарян. Ее я знаю как писателя, чью замечательную трилогию о Манюне я зачитала до дыр и насмеялась-нагрустилась от души. Чем зацепило - язык легкий и красочный, книга живая, я словно наяву вижу маленький город Армении и чувствую на лице прохладный горный ветер.

Дневник читать оказалось не менее интересно чем книги. В свое время я доходила до дневника Ольги Громыко, но там юмор циничнее, да и в целом автор, как мне кажется, немного ожесточилась. А здесь добрее и теплее, и что самое главное, резонирующее в моей душе до нестерпимой нежности и боли - любовь к своему дому. Наринэ пережила войну (у меня плохо с политической осведомленностью, но вроде бы там до сих пор неспокойно), уехала в далекий северный город и отводит душу в воспоминаниях о людях и местах. И мне, тоже уезжавшей от войны, девочке маленького города, это близко и понятно. И потому, все, что пишет Наринэ - это все то, что написала бы я, умей я выражать свои мысли столь же ярко и нешаблонно.

Еще меня восхищает ее умение помнить. Когда я говорю, что помню все или почти все, я сильно лукавлю, потому что до этой женщины мне как до неба. К сожалению, я из того поколения, которое вряд ли вспомнит семью дальше своих бабушек, не говоря уже об их именах и точных деталях жизни. У нас много родственников и в Москве, и в Северодвинске, и в Орловке, и в Харькове, и в Одессе, и в Краснодоне (а может и в других городах, потому что война и жизнь раскидали всех нас), но я не смогу рассказать истории их жизни, кроме тех, в которых я участвовала.

Поэтому я говорю спасибо таким людям как Наринэ Абгарян - за безудержный смех, дыхание гор, неисчерпаемую любовь к своим и воспоминаниям о них.

Очень хочу процитировать один из любимейших отрывков из книги:

"Горы… Вы знаете, горы… Как вам объяснить, что для меня горы…

Горы, они не унижают тебя своим величием и не отворачиваются от тебя, вот ты, а вот горы, и между вами — никого.

Где-то там, внизу, облака — люди — ржавое авто, эге-гей, я частичка космоса, я Божья улыбка, я есмь восторг, посмотрите, люди, в волосах моих запутались звезды, а на ладонях спят рыбы.

Горы… Я их всегда ощущаю на кончиках своих пальцев, особенно остро — когда температурю.

Помню, нам с Манюней было по десять лет, мы стояли на вершине, держались за руки, и было нам очень страшно. Я сделала шаг к краю, и Манюня тоже сделала шаг, и сердце мое подпрыгнуло высоко к горлу и заклокотало — заполоскалось — затрепетало пойманной птицей.

— Иииииииииииии, — выдохнула Маня, — ииииииииииии.

А я и выговорить ничего не могла, я превратилась в один протяжный вдох, и высота манила вниз, можете себе такое представить, высота манит не вверх, а вниз, хочется разбежаться и полететь, но не до солнца, а до камней долететь.

И я обернулась.

— Па? — неуверенно спросила.

— Вы только не пугайтесь, — сказал папа, — вы просто запоминайте, вам теперь нести это в себе всю оставшуюся жизнь."